Отродье ночи [= Шорохи ] - Дин Кунц

Хилари вернулась с двумя юбками и укладывала их в чемодан. Она избегала взгляда Тони.

— Я доверяла тебе... во всем.

— Я ни в чем не оскорбил твое доверие.

— То, что было между нами, не важно?

Хилари молчала.

— Не хочешь ли ты мне сказать, что испытанное тобою — не телом, конечно, а сердцем и умом — самое обычное чувство, какое испытываешь с любым мужчиной?

Хилари приняла холодный неприступный вид. Она не поднимала глаз, возилась с чемоданом, запихивая в него вещи. Ее руки слегка дрожали.

— Да, а для меня это важно и необычно, — продолжал Тони, решивший добиться примирения. — Я нашел идеал. Это было лучше, чем я мог представить. Не одна чувствительность. Но слияние. В раздельности. Ни одна женщина еще не понимала меня так, как ты. Уходя вчера ночью, ты унесла часть моего существа, часть души, часть сердца, часть жизни. Отныне я не могу жить один, мне нужна ты. Так что не думай убежать от меня. Я не отпущу вас, моя леди.

Хилари замерла над чемоданом. В руках она нервно мяла юбку, не поднимая глаз. Как Тони желал сейчас знать, о чем она думает!

— Я люблю тебя, — сказал он.

Не сводя глаз с чемодана, она спросила дрожащим голосом:

— Разве можно верить обещаниям? Клятвам двух людей? Таким клятвам, когда человек говорит «Я люблю тебя», правда ли, что он так думает? Если родители расточали мне ласки, а через минуту избивали так, что тело покрывалось синяками и ссадинами, то кому черт побери мне верить? Тебе? С чего бы? Не приведет ли это вновь к разочарованию и боли? Лучше уж оставаться одной. Я сама позабочусь о себе. Не пропаду. Я не хочу больше унижений. Меня слишком долго унижали. Мне этого хватит до смерти! Я не собираюсь давать обещание и становиться на колени. Не могу. Просто не могу.

Тони подошел, крепко взял ее за плечи и встряхнул, чтобы она посмотрела ему в глаза. Нижняя губа у нее тряслась. Глаза наполнились слезами, но Хилари сдержала рвущиеся из груди рыдания.

— Мы слишком хорошо знаем свои чувства друг к другу. Я знаю. Я чувствую это. Ты отворачиваешься от меня не потому, что я высказал некоторые сомнения по поводу происшедшего. Дело совсем не в этом. Ты гонишь меня, потому что чувствуешь в себе любовь и боишься ее. Боишься потому, что вспоминаешь родителей. Из-за того зла, которое они причинили. Из-за перенесенных страданий. И еще из-за того, о чем ты молчишь, и чего я не знаю. Ты стараешься подавить в себе любовь, потому что в детстве осквернили твою душу. Но ты любишь меня. И знаешь об этом.

Хилари ничего не говорила и только качала головой: нет, нет, нет.

— Только не говори, что это не правда, — продолжал Тони. — Мы нужны друг другу, Хилари. Ты нужна мне, потому что всю жизнь я боялся довериться неодушевленным вещам-деньгам, карьере, искусству. Открытый для людей, для новых знакомств, я всегда страшился изменить обстоятельства жизни. С тобой, только с тобой, в первый раз, я желаю одолеть свою слабость-зависимость от обстоятельств. И теперь, когда я думаю стать художником, я чувствую в себе силы и решительность сделать главный шаг в жизни. Отныне представляя будущее, я уже не вспоминаю со страхом бедное детство, когда в доме часто нечего было есть, когда семья едва не оказывалась на улице, без денег и надежд. Наконец я простился с прошлым. Правда, я пока не могу решиться оставить работу в полиции. Нет. Сейчас нет. Но рядом с тобой я представляю себя художником, полностью посвятившим жизнь искусству, я чувствую, что смогу. Об этом еще неделю я не смел подумать.

По лицу Хилари скатились слезы.

— Ты очень хороший. Ты прекрасный художник.

— Я же знаю, что нужен тебе. Без меня ты забьешься еще дальше в раковину и затаишься там. Одиночество убьет тебя. Ты всегда доверялась неодушевленному — деньгам, карьере. Но боялась поверить людям. Понимаешь? В этом смысле мы разные, но мы и дополняем друг друга. Мы можем помочь друг другу. Мы точно две половинки одной судьбы, которые, наконец, встретились. Я твоя половинка. Ты — моя. Долгие годы мы беспомощно скитались во мраке, сталкивались и расходились, надеясь найти друг друга.

Хилари уронила скомканную юбку в чемодан и порывисто обняла Тони. Тони поцеловал ее в соленые губы. Они долго стояли, обнявшись, и молчали.

Наконец Тони сказал:

— Посмотри мне в глаза.

Хилари подняла лицо.

— У тебя такие темные глаза. Скажи мне.

— Что сказать? — спросила Хилари.

— Что я хочу услышать.

Хилари поцеловала его в уголок рта.

— Скажи.

— Я люблю тебя.

— Еще раз.

— Я люблю тебя, Тони. Люблю.

— Это было очень трудно?

— Да. Для меня — да.

Хилари улыбнулась сквозь слезы. Тони чувствовал, как сжало в груди от переполнявшей его радости. Хилари замерла в объятиях, он ощущал тепло тела, его упругую мягкость и вдыхал тонкий запах духов, смешивавшийся с ароматом волос и нежной кожи.

Он сказал:

— Теперь, когда мы вместе, все будет хорошо.

— Нет. Только когда узнаем о Бруно Фрае. Кто он. Или что он такое. Я успокоюсь, когда буду точно знать, что он мертв и в могиле. Раз и навсегда.

— Вместе мы пройдем через любые испытания. Он не осмелится явиться, когда мы рядом. Обещаю тебе.

— Я верю... Но... опять же... я боюсь его.

— Не бойся.

— Я не могу.

Тони вспомнил о развале, царившем на первом этаже, об острых палках и мешочках чеснока, обнаруженных в фургоне Фрая, и почувствовал правоту в словах Хилари.

— Оживший мертвец?

Хилари поежилась в объятиях Тони.

ДОБРО ШЕПЧЕТ.

ЗЛО КРИЧИТ.

Тибетская пословица

ЗЛО ШЕПЧЕТ.

ДОБРО КРИЧИТ.

Индонезийская пословица

В четверг утром, во второй раз за неделю, в Лос-Анджелесе произошло землетрясение. Были зарегистрированы колебания силой в 4,6 балла по шкале Рихтера. Толчки продолжались двадцать три секунды. Разрушений не было и горожане только шутили по поводу землетрясения. Так, говорили, что это арабы пытались отомстить за неуплату нефтяных долгов. А вечером диктор телевидения Джонни Карсон сказал, что это Долли Партон порядком потревожила землю, поспешно спрыгнув с кровати. Как бы то ни было, для недавно переселившихся в Лос-Анджелес эти двадцать три секунды не показались такими уже невинными, все они порядочно перепугались. Если бы им сказали, что через год и они привыкнут к подобным встряскам, никто бы не поверил. Но, в действительности, так оно и случается: и вчерашние «новички» через год-другой шутят по поводу очередных колебаний. До настоящего потрясения.